Книга Катрина: Меч зари - Алексей Кондратенко

— У нас есть правила, Пэтти, — стаскивая с себя куртку, ответил Ирвин Фэннинг. — Нечего в нашем доме привечать незнакомцев среди темна. Мы не знаем, что у людей на уме. А к нашей Джульетт привлекли излишнее внимание. Не безопасно это.

— Ну, хотя бы делом займется! — фыркнула миссис Фэннинг. — А то я за всех горбачусь на двух работах, сил уже моих нет.

Ирвин прошел в комнату, с кривой усмешкой слушая ворчание жены и устало уселся за стол. Потянул носом, запалил сигарету от свечи и закурил.

— Ну, и что этой леди Сандерленд было от тебя нужно? — заботливо спросил отец дочку.

— Как обычно. И ещё вот это, — Джульетт подвинула газету к отцу.

— Тоже как обычно, значит, — хмыкнул он.

— Я не успела рассказать ей.

— Может и оно к лучшему. Даже если бы рассказала, она бы распорядилась этим знанием только чтобы поразить своих компаньонок по игре в бридж. Такие люди интересуются всякой мистикой забавы ради. Что рай, что ад, им всё едино.

— Леди Сандерленд произвела другое впечатление. Она настроена очень серьезно. Если она вернется, я расскажу ей всё. Нельзя скрывать от людей правду.

Ирвин выпустил дым в сторону и потер ноющую шею.

— Не знаю, дочка. Боюсь, из-за этой правды настанет день, когда «пророчицу из Лаймхаус» станут кликать «сумасшедшей из Лаймхаус».

— Скажи это матушке. Вообще-то они и так думают, что я сумасшедшая, — посмеялась Джульетт, вставая из-за стола, и обняла отца. — Спокойной ночи, пап!

— Спокойной ночи, крошка.

Но ночь та выдалась не спокойной. Всем Фэннингам снилось одно и то же, и они даже не подозревали об этом.

Шакалы, окружившие дом. С глазами мерцающими золотом.

Глава 2. Медиум из Лаймхаус

По обыкновению жители восточного Лондона просыпались раньше остального города. Ирвин Фэннинг начинал собираться на работу задолго до того, как утренние лучи приходили на тенистую Джилл-стрит.

В сумрачной утренней прохладе он заскрипел половицами в родительской спальне, пока его жена, миссис Фэннинг гремела посудой на кухне, стряпая завтрак для семьи. А старшая дочь постучалась в открытую дверь спальни и вошла.

Джульетт несла отцу миску с водой для бритья. На плече у неё висело полотенце для отца. Она радостно пожелала ему доброго утра, вся сияя, и передала миску, от которой поднимался пар. Ветерок, подувший из поднятого Ирвином окна, всколыхнул занавески, подхватил пар от воды и понес в призрачном утреннем свете в сгущавшуюся тень.

Услышав звонкий приподнятый голос дочери, Ирвин прищурился, присмотрелся получше к ней, и вслух заметил:

— Радостно видеть тебя в добром настроении, крошка. А то закисла в последнее время. Я уж начинал переживать, не приболела ли.

Джульетт посмеялась и подала ему чашу для пены и щетку-помазок, с сочувствием вглядевшись в лицо отца.

— Уж я-то здорова, а ты выглядишь уставшим. Скорее бы выходные. Отдохнуть бы тебе, отоспаться получше.

Джульетт скрипнула дверцей шкафчика, развернула мыло и стала разводить пену для бритья. А Ирвин, потирая ноющую шею, выложил бритву и начал умываться перед меленьким овальным зеркальцем на столе. Пока Джульетт делала пену, она сама не заметила, как принялась негромко напевать мелодию.

Ирвин ухмыльнулся и удивлённо покачал головой. Он стал наносить мыльную пену на щеки, шею и подбородок, то и дело поглядывая на дочь. Давненько он не видел её такой живой и радостной. И в том отчасти корил себя. За то, что не смог дать семье достойную жизнь. Но старался он как мог.

— Что на тебя нашло сегодня? — полюбопытствовал Ирвин.

— Это всё из-за леди Сандерленд, — улыбнулась его старшая дочь.

Джульетт испытывала большие ожидания от предстоящей встречи с леди Сандерленд. С самого утра она чувствовала воодушевление. Подъем. Терзавшие её сомнения и грусть от людского безразличия, с которым она то и дело сталкивалась, покинули её. Наконец кто-то отнёсся к ней серьёзно.

Она так и сказал отцу. С улыбкой и надеждой:

— Наконец-то кто-то отнесся ко мне серьезно.

С негромким трескучим шорохом Ирвин провел лезвием по щеке и обмакнул бритву в воде. Затем глянул на дочь.

— Я тоже отношусь к тебе серьезно. Уж в этом не сомневайся.

— И я очень благодарна за это. Но нужно чтобы кто-то ещё поверил мне. Кто-то из другого круга.

— А чего ты ждешь от леди Сандерленд? Ну выслушает она тебя, потешит себя жутковатой историей о живых мертвецах из твоих видений. Может даже поверит в каждое твое слово, но тебе-то что толку от этого?

Джульетт в это время с укоризной заметила угольные пятна на висящем на стуле рабочем пиджаке отца и, сказав, что сейчас вернется, быстренько сбегала за щеткой. А вернувшись, она принялась чистить его пиджак.

Она основательно обдумала вопрос отца и поняла, что ей, скорее всего, стоит попросить леди Сандерленд об услуге. Чтобы их предстоящий разговор вышел за пределы этого дома. Если пророчество Джульетт прозвучит из уст леди Сандерленд в кругу уважаемых людей, быть может, к нему отнесутся серьезно.

— Ну, во-первых, я надеюсь, что леди Сандерленд передаст всё услышанное от меня кому-то сведущему. Возможно, она знает какого-нибудь профессора биологии или медицины, человека, который с научной точки зрения и всей серьезностью сможет отнестись к словам о существах, жаждущих поработить всё живое. Какими бы нелепыми они ни казались даже мне самой. Очень жаль, что я не могу вложить в свои слова всё, что чувствовала, что видела, что испытала, — на мгновение перестав вычищать угольные пятна, задумалась Джульетт. — В любом случае, профессор этот может знать кого-то из парламента или приближенных короля. Мне стоит попросить леди Сандерленд передать эту информацию людям такого круга. А если предупреждение о потусторонней угрозе дойдет до короля, то уж он-то точно придумает, что делать. Ну, в смысле, у него достаточно советников, которые подскажут, что делать, верно ведь?

Ирвин добривал уже другую сторону лица, хмыкнул и с добрым сомнением протянул:

— Ну, крошка, напредставляла ты себе много. Боюсь, не станет леди Сандерленд делать ничего такого. Но, чего бы ты хотела, я, кажется, понял. Вот только я в толк не возьму, зачем ты каждый раз оттираешь угольные пятна с моей одежды. Всё равно я каждый вечер возвращаюсь из цеха весь в них.

Джульетт посмеялась.

— Ты сам говоришь, Фэннинги — люди небогатые, но довольно образованные и с чувством достоинства, — припомнила она слова отца, которые Ирвин любил вворачивать по поводу и без. — Пусть другие рабочие ходят грязными, а мой отец не будет.

Вытерев полотенцем свежевыбритые скулы, Ирвин улыбнулся. Чуть грустно. С бережной любовью глядя на отражение дочери в зеркале.